Весна Олеше снится,

Беспечный синий юг,

Зеленая страница,

И профиль чей-то вдруг

Фонариком подсвечен

Кивнет легко-легко,

И будет день, и вечер,

И с хлебом молоко.

И старость, и три друга,

И девушка в горсти,

И мальчик в бескозырке

Прошепчет мне: прости.

Простить? За что? За что же?

Прощенья попросить -

Как будто в руку нищему

Три сольдо положить.

Олеша плачет. Полно -

Любовь возьмет свое,

Прощайте, день и вечер,

И с хлебом молоко.

...

Я не канатаходец, я прохожий,

По лужам завтра, но сегодня - порознь.

Еще не пробиралась к свету поросль,

Еще свое вчерашнего дороже.

Накапав на страницы смыслов путы,

Я понимаю: здесь царит беспечность,-

И если ветер, то, конечно, встречный,

И если путь, то только на распутье.

Но кто-то - счастлив. Просто, без причины,

Как ветер, что целует мне глаза.

Так многое хотелось бы сказать

И оторвать свой образ от личины...

Но кто-то просит в жизни многоточья -

За этой, за стеклянною оградой:

Хоть ты скажи, чего для счастья надо?

Ни шага без тебя. Ни дня без строчки.

Ю.Олеша



Как мне трудно без тебя, дружище.

---

Я правильный человек. Я улыбаюсь, люблю детей за то, что они дети и за то, что они вырастут, и за то, что они упрямы, показывают языки и мордочки у них в шоколаде. Я люблю людей за то, что они были детьми, и за то, что они выросли, за то, что они упрямы, показывают языки и мордочки у них в шоколаде.

Я люблю Альму за то, что она упряма, за то, что она неуклюже ругается, за то, что она не дает мне адрес, и за то, что она, безусловно и безусловна

Я люблю Симку за то, за что любят, то за то, что ребенок и меняюсь, за бескомпромиссную нежность и бескорыстную улыбку.

Я люблю г-жу (на) Манфреда фон Рихтгофен за то, что мы одалживаем друг у друга и трепещем, но больше - за то, что крыльями вымощены все лучшие дороги земли.

Я люблю Александра Соколова за то, что он талантлив. Да и тезка его - священное литературое чудище.

Я люблю Ною хотя бы за эту фразу: "Меня изнасиловала работа! Всех ненавижу!!!!! Хочу в декрет!!!!!" Гениальная фраза.

И своих новых читателей я тоже люблю.

А вообще, я не за что-то люблю.

Любить - это что-то, знаете, такое... Такое, когда... Когда, знаете ли...

Вот представьте себе, человека, который любит. Представили? Это же вы!

Вот ведь какая загадочная штука.

---

Зима пахнет черносливом. Лучше всего об этом знают тощие городские лошади. Я позавчера кормил лошадь черносливом. Лошадь смотрела на мою сухую ладонь и моргала. Слезы пыталась скрыть, что-ли? Я объяснил ей, я сказал ей: "Послушай, добрая лошадь... Ведь ты добрая?" - Лошадь послушно моргнула. "Послушай, добрая лошадь, я отдаю тебе этот чернослив, потому что зима прошла". Лошадь взяла чернослив теплыми губами и поклонилась.



...

Сегодня я играл в прятки с ничевоком. Потом подошли рыжие девушки. Я учинил им допрос. Я спросил: "Сколько в вашей жизни было мужчин?" - Рыжие девушки отвечали гурьбой, несносно смущаясь.



Потерять девственность в пятнадцать, шестнадцать, etc лет - много ума не надо.

---

Кабеля лежат в воде. Кабели тоже. Все кабели и кабеля смыло половодьем. Телефон не работает, сети нет. Терпите, уважаемые дамы и господа. Ремонтная бригада вооружилась уже стетоскопами и батисферами и выехала на осмотр территорий. По колено, а то и по пояс с теплой апрельской жиже, мужественно преодолевая пинки и затрещины первых бабочек, продираются они к заветному кабелю. И вот уже, попискивая и похрюкивая, заветный кабель лежит перед ним. Приподнимаеся с колен и издает похотливый стон, полный беззаветного апрелизма. Ему уж невтерпеж починиться. Заметьте, господа! Заметьте, дамы! - Невтерпеж.

Но ремонтники и сантехники не спешат. Вдоль кабеля раскладывают они свои чудовищные бутерброды и бутылки с мятным ликером, начинают пиршество.



Едят.

---

Я не люблю работать! Это прекрасное ощущение! Я бы выпорол всех трудоголиков. Нет, не выпорол. Я бы предложил наказывать трудоголиков бездельем.

...тот, кто загрустил при слове "праздность" праздным быть не может...

лишь наяву ты думаешь, что спишь..."

Это Джон Китс. Он заодно со мной.

Трудоголики - те, кто не замечают улыбок детей, прищуров женщин, смеющихся мужчин. Трудоголики - те, кому не снятся пираты, кто не понимает смысла мурашек, те, кто не ездит в Прагу ловить золотых пескарей и не скрывается, как мой любимый математик - я найду тебя, если ты позволишь... - те, кто не целует крокодилов в поросячьи носы.

Радуга раскинулась на все небо.

Голый человек бежит по радуге. И ему щекотно.

---

День сегодня... Что же происходит с днем? - он ускользает. Ночью на "Скорой" увезли младшего с женой в больницу с подозрением на аппендицит. Все обошлось. Но у младшего болит ухо, может быть, отит.

Спали плохо - почти не спали. Я ужасно нервничаю, когда начинается такое. Аппендицит - мое сумасшествие.

Знать бы, где можно точно увидеть подснежники сейчас - обязательно бы поехал туда и сфотографировал. Может быть, даже сорвал. Наверное, не сорвал бы, пусть растут.

Очень многие начинают свой дневник с того, что вопрошают - сами у себя, что ли? - зачем это мне? Я был тоже неоригинален. Но я выпутался, ускользнул. У меня много неразобранных рукописных дневников. Начнешь разбирать - как будто прикоснешься к подснежникам. Лучше оставить на месте.

А день растворяется. В чем? Как? И главное - почему? Где пределы дня?

Сумерки и рассветы, рассветы и сумерки, дни... Скользнул взглядом по окнам соседнего дома - что там происходит, за окнами?

Невесомые прыжки из сознания в сознание, мужчины, женщины, дети. Хочется очень, чтобы мысли их были ясны и прекрасны. Не хочется никакой грязи житейской и суеты. И сейчас я могу вспомнить вот это:

"Те, кто погряз в мирской суете, опутаны мыслями о славе и выгоде, но в один голос клянут этот мир, называя его "грязным светом" и "океаном страданий". Им не ведомы ни белизна облаков, ни синева гор, ни проворство ручья, ни твердость камня. Они не знают, что цветы улыбаются птичьему щебету, а долины подхватывают песни дровосеков. Они не знают, что мир не грязен и что в океане жизни нет страданий, а лишь их собственное сердце покрыто грязью и отягощено заботами"

Из собрания "Вкус корней" Хун Цзычэна

---

Когда-то я убедил себя выучивать по строфе из "Евгения Онегина". И что же? - "Евгений Онегин", безусловно, давно уже выучил меня, а я его - не могу.

У меня в кармане лежит карманный кабриолет. Надо достать карманный кабриолет и превратить его в настоящий. Но я не имею в виду тип кузова для стран с жарким климатом, нет, не это я имею в виду. Легкий двухколесный экипаж с принцессами - вот о чем я думаю сейчас.

Почему я не принцесса?

Но я даже не принц.

---

Рецепт на круглый год,

предложенный матерью Гете

Катариной Элизабет



Следует взять 12 месяцев,

очистить их от горечи и алчности, педантизма и страха,

и разделить на 30 или 31 часть,

так, чтобы этого запаса хватило бы на весь год.



Каждый день следует приготовлять отдельно,

беря по одной части работы

и по две юмора и веселого нрава.

Затем добавить 3 столовые ложки с горкой

оптимизма,

чайную ложку терпимости,

зернышко иронии и щепотку такта.



Всю массу обильно полить любовью.



Готовое блюдо украшают

букетиками из маленьких знаков внимания

и подают ежедневно с радостью

и чашкой хорошего освежающего чая.



Бог,

который с юных лет даровал мне столько милости,

уж он-то найдет для меня местечко,

где я смогу провести остаток моих дней

в довольстве и покое.



Я радуюсь жизни, я не ищу подвоха,

замечаю даже маленькие радости.

Если двери низковаты, то я нагибаюсь;

могу убрать с дороги камень - делаю это.

а коли он слишком тяжел - обхожу его;

и так всякий день нахожу что-то,

что меня радует.



А конечный камень - вера в Бога -

делает мое сердце легким, лик светлым.

---

Пишу детскую книжку. Каждый день - по стихотворению.

Сегодня с утра шел снег. Днем перестал. Вечером опять пошел. Сейчас тихо и темно. Я скашиваю глаз и смотрю на желтое окно соседнего дома. Я вижу это окно между шторой и тюлевой занавеской. Чуть ниже желтого окна - темное окно, бурое. А выше, ниже и по бокам - ночь. Я сижу и пишу, а между тем Николай Литвинов рассказывает сказку про "Трех поросят", поет песенки. Вы знаете Николая Литвинова? - Это первый сказочник великой страны - Союза Советских Социалистических Республик. Надо же, я забыл, как пишется СССР - какая буква прописная, какая строчная - вспоминаю с трудом. Сказку слушает мой сын. Он не хочет засыпать. Дело понятное.

Лень - омерзительная штука. Ленью вымощены мостовые многих жизней. Все в патоке. В сиропе. Почему-то многие гордятся своей ленью? Наверное, это говорит страх перед делом. Живым, конкретным делом.

Надо работать. Лень разлагает.

---

Лежим мы сегодня утром с женой на кровати (ничего интимного здесь не предполагается, потому читать можно без внутреннего содрогания), а подле нас - два наших мальчика - Юра и Володя.

Девочка-то наша Гарри Потера изучает в соседней комнате.

А мальчики беседуют. И сквозь сон я разговор этот слышу.

Юра - младший. Володя - старший. Одна из любимейших тем их бесед - капитаны и пираты.

Юра интересуется: "Корабль с пиратами не утонет?"

- Утонет! - твердо говорит Володя. - С капитанами не утонет.

- А с пиратами? - не сдается Юра

- С пиратами утонет, - терпеливо объясняет Володя.

Слышу Юрино сопенье. Юра осмысливает информацию и после короткой паузы диалог возобновляется:

- Утонет с пиратами корабль?

- С капитанами не утонет! С пиратами - утонет, - в голосе старшего появляются нетерпеливые интонации.

- А с пиратами?

- Да утонет с пиратами, я же говорю тебе, - я открывая глаз и вижу, как Володя подходит к обоям с нарисованными на них какими-то раскидистыми метелками.

- Вот корабль, вот паруса, - объясняет старший, обводя метелки пальцем.

- Корабль с пиратами утонет? - вздыхает Юра и с надеждой спрашивает: "А с капитанами - не утонет корабль?"

- Не утонет, - твердо отвечает Володя.

Удовлетворенный тем, что хотя бы один корабль не утонет, Юра сползает с кровати. За ним сползает с кровати Володя.

Я вздыхаю, мечтая втайне о корабле. Все равно, каком: хоть - пиратском, хоть - капитанском, и открываю второй глаз...

Утро.

---

Каких только лошадиных мастей нет на белом свете!

Игреневая и каурая,

Вороная и саврасая,

Рыжая и соловая,

Гнедая и серая в яблоках



Потрясающее, должно быть, явление лошадиного разномастного парада.



Когда-то родители мои хотели, чтобы я занимался пятиборьем. Что сказать! Я и так уже бегал. Стрелял неплохо, но сам об этом не знал. Плавал хуже, все не мог понять, как это выдыхать в воду и таращиться под водой на дно бассейна. С лошадьми мои отношения не сложились... А могли бы! А вот фехтование - это дело по мне. Но - не довелось.

Так и не стал я пятиборцем. И десятиборцем не стал.

А сегодня вспомнилось отчего-то... Хочется, между тем, в лес, на поляну, освобожденную уже от снега. На замшевую поляну, с сучками и задоринками. Одному на такой поляне долго делать, конечно, нечего. Нужен собеседник. Ранней весной поздним вечером развести на поляне костер, слушать, как оживает лес, дышат деревья, вдумчиво прорастают травы. Давно уже я хочу изучить все травы наших лесов и парков. Даже гербарии собирал - и сохнут мои находки, разламываются, крошатся, покрываются пылью, но я все не выбрасываю их, берегу.

Пишущий человек добреет. Да, да. И это несложный урок моей странной жизни.

---

В фильме «Расмус-бродяга» Олег Даль поет песню про девушку Мартину. «Белым, белым будет день…» А Мартина будет ждать…

И вот что я скажу: Мартина дождалась весны.

Отчего, почему, но мне так нравится это имя – Мартина. Конечно, здесь сквозит март – с грачами, с переливами, с влажными от счастья сосульками. Вы знаете, как влажнеют от счастья глаза сосулек? Сосуды сосулек? Щеки сосулек?

Хорошо быть щекой сосульки. Собаки подставляли бы свои весенние носы под капли. Капли разбивались бы о собачьи носы, а собаки слизывали бы влагу шершавыми языками.

Каждой собаке персональную сосульку! – таков лозунг дня.

День пылающий совершенно. Совершенно и бесповоротно сегодня пылающий день. День как младенец, прикусывал меня своими беззубыми деснами. Ухватит – и отпустит. Пылал день, сиял счастливый младенец. Младенцы – вообще совершенно весеннее явление.

Господи, сколько в мире ясности! Сплошная ясность. И на сердце, и в душе – ясность.

---

Бегал, бегал целый день. Усталость набегал. Легким чувствую себя, рассеянным. Не хватает лазури. Небо в разрывах, сосульки мокнут, глаза слезятся.

На протяженьи многих зим

Я помню дни солнцеворота,

И каждый был неповторим,

И повторялся вновь без счета



И целая их череда

Составилась мало-помалу,

Тех дней единственных, когда

Нам кажется, что время встало.



Я помню их наперечет –

Зима подходит к середине,

Деревья мокнут, с крыш течет

И солнце греется на льдине.



И любящие, как во сне,

Друг к другу тянутся поспешней,

И на деревьях в вышине

Потеют от тепла скворешни,



И полусонным стрелкам лень

Ворочаться на циферблате

И дольше века длится день

И не кончается объятье.



Лучшее, быть может, стихотворение, написанное на русском языке.

---

Альма исчезла - ничего не сказала, рукой не махнула.

Ничего не хочу писать, очень расстроился.

---

Говорю сыну: "Когда вырастешь, будешь с девочками целоваться"

- Неет. Я пират же!

- Ну и что? - Пираты тоже с девушками красивыми целуются.

- У пиратов только пиратки...

Так и пришлось согласиться на пиратку.

---

Ходил на службу. Шел и прислушивался к себе. Приятно идти и прислушиваться к себе – что-нибудь, да услышишь. Что же я услышал? – Да, практически ничего.

Не умею я, выходит, прислушиваться.

Коваля читаю. Ну, это неизменное.

А сегодня – неделя торжества православия. И был длиннющий молебен. Мишу видел, Смирнова. Рассказал он мне о своем замысле – историческом иллюстрированном журнале. Замечательно!

День-то сегодня такой вот – толстый. Толстый день, но и короткий. И снеговал был, все опять занесло. Дворники скребли тротуары широкими лопатами, а снег все сыпал. Как в декабре. Я уже к концу зимы забываю, как бывает в декабре. И вот – снег напомнил. В этом году мы так и не слепили снежную бабу. И на лыжах я не катался ни разу. Жаль.

Зато сосульки в этом году циклопических, неправдоподобных размеров. Поникшие усы домов. Мне хочется наломать этих усов и сложить в горку. И пусть ледяные усы торчат во все стороны, а я буду ходить вокруг да около и ухмыляться.

---

Вчера первый раз после болезни вышел из дома. Шел и дышал – и ничего больше. Иду и дышу. Как сумасшедший, дышу и иду. Навстречу - кот.

Трусил по дороге кот. Бодро бежал по дороге, навстречу мне, и ругался. Посмотрел на меня, коротко, но выразительно обругал, как-то совершенно возмутительно выставил навстречу упитанное плечо. Миновав меня, кот рыкнул на шедшую чуть позади барышню, чем вызвал ее удивление и даже некоторый трепет. Слегка затрепетал, признаться, и я. Так мы и шли с барышней, трепеща и удивляясь, а кот катил по дороге, и долго еще слышалась его весенняя хмурая брань.

Небо серое, а, точнее, конечно, сизое. Но даже и не сизое, а какое-то такое…- безликое небо. Потеряло небо лицо. А тут еще снежок пошел. И вот капают снежинки с безликого неба и никому ни страшно, не больно, а даже и весело. Потому что воздух уж настолько мартовский, настолько животворит, а хмурость не пользует нимало.

Сделал несколько снимков. Сосульки, небо, граффити.

Лазурь требую. Лазурь!

---

Не хочу писать о себе, напишу о воздухе.

Когда-то я написал стихотворение под названием "Воздух". Мне очень нравится воздух. Пожалуй, это любимая моя стихия.

Одним из самых сильных, чувственных переживаний в моей жизни было наслаждение мартовским воздухом. Мартовский воздух - это не обязательно воздух в марте. Это некое качество воздуха, которое я глубоко ценю и которым наслаждаюсь. Мне очень нравится это слово - наслаждаюсь, наслаждаюсь.

Я не могу описать качества этого воздуха. Это качество может проявиться в воздухе февраля, марта и апреля. А осенью может быть послевкусие. Это тоже мартовский воздух, но пропитанный осенними тайнами. Знаешь, я не хочу писать красиво, мне хотелось бы писать правдиво. Красиво - не всегда правдиво, да? Зачем я спрашиваю, я ведь и сам знаю ответ. Я спрашиваю, чтобы ощутить связь с тобой. Ты - родной человек, Ира. Ты для меня близкий человек. Хочешь ты этого, или нет, это так.

Вот этот мартовский воздух, он прекрасен. Он напоминает жизнь. Да, вот именно - напоминает жизнь. Собственно, этот воздух - и есть образ жизни, чувственное воплощение жизни. В этом воздухе - весна. Просыпающаяся весна, бледная весна, бесконечная весна. Весна, как стимул, как мотив, как призыв, как нечаянность, как отзвук, как прикосновение, как поцелуй, как обещание и как - самое главное - вера в бессмертие мира и человека в мире. Самые лучшие слова и самые чистые чувства составляют этот воздух. Он живой, он ткет сам себя, это непостижимо, и это так. Милая, милая, Ира, какое счастье, что есть мартовский воздух. Что есть это чудо и это обетование спасения. Помнишь, как Горький писал: "всему лучшему во мне я обязан книгам"? Или это не Горький? - Не помню Но я то знаю про себя, что лучшему во мне я обязан тому, что есть МАРТОВСКИЙ ВОЗДУХ.

Пресвятая Троица ведь тоже МАРТОВСКИЙ ВОЗДУХ. Животворит!



Это отрывок из письма, которое я отправил сегодня моей доброй знакомой.

Мартовский воздух - достояние всех. Поэтому я и публикую здесь этот отрывок.

---

Вот говорила мне тетя: "Не ешь макароны с хлебом", а я трескал, теперь меня девушки не любят.

---

Январь уж нюни распустил,

а он сидит - не трезв, не мил,

а он сидит на табурете,

вокруг пасутся жены, дети,

он смотрит в пол, он видит свет,

порой вдруг рухнет табурет

и он поднимется упрямо,

окинет бегло целый круг –

взмахнет рукой и скажет: "Мама!

Похоже, мне пришел «каюк».

Но снова сядет - тих и бледен,

и завтра протрезвеет весь,

и будет день, и будут сети –

и «даждь нам днесь», и «даждь нам здесь».

Что ж - даст, отдаст, прижмет, погладит

по русой легкой голове

и спросит: «Что, мой друг, ты светел?» -

«О да, вполне, мой друг, вполне...»